Она снова прильнула к Сане и нежно погладила её по плечам, как бы невзначай скользнув ладонями ниже, на грудь… и тут же отдернув руки…
— Ну, если так, конечно, — отозвалась Александра, чувствуя, как путаются её мысли между перстеньком, прикосновениями Аньки, Часовщиком, присутствующим Пашей, возможной встречей…
Анька коснулась кончиками пальцев её щеки, провела нежно-нежно, будто боясь поранить чувствительную кожу… шепнула в самое ушко:
— Я хочу тебя… как вчера… сзади… резко… и чтобы ты на каждое движение отвечала выдохом "еще", "еще"… "еще"…
— А как же Паша? — спросила растерянно Саня, решив было, что Анька тут же, немедленно, начнет её раздевать.
— А что Паша? — Анька вновь отстранилась, прошла два шага до замершего в позе Каменного Гостя мужчины. — Паша… не здесь же такими вещами заниматься, на рабочем месте — фи… вот мы поболтаем с Часовщиком… потом поедем к тебе, возьмем по дороге вина, коньяку, фруктов… А Паша поедет в гостиницу, ничего нового и интересного он в нашей компании не увидит. Правда, Паша?
Паша Комод никогда не был асексуальным, бесстрастным или равнодушным к женским ласкам, но наблюдать за лесбийскими играми в жизни не любил. Это красиво и эффектно получается в кино, ну, или у некоторых платных, специально приглашенных на вечеринки девчонок, а в реальности… переплетенные руки и ноги, трение тел друг о друга и невнятное сопение в полумраке… Тем более, на пашиной, не такой уж богатой практике девчонки частенько настолько увлекались друг другом, что напрочь забывали о своем третьем партнере…
— Я сегодня в две смены, — чуть растерянно сказала Саня. — Попросили меня, вот и вышла, почти до утра… ну, и с Часовщиком тоже удобнее, когда после полуночи…
— Ты думаешь, я не дождусь конца твоей работы? — почти промурлыкала Анька, снова вселяя в девушку трепет плотской надежды на…
— Нет, только сейчас-то всего половина… нет уже без четверти полночь, — отозвалась Александра. — Еще четыре часа впереди…
"И вот интересно, чем же её таким Анька накрутила и приворожила? — подумал Паша, вслушиваясь в трепещущий, полный надежды голосок девушки. — Всего-то ночь вместе были, да и то — после танцев, со спиртным — и болтовни ночью, небось, вполовину больше было, чем дела, а вот на тебе — едва не молится на мою-то…" В последнее время он все чаще и чаще стал называть Аньку своей, правда, обыкновенно только в мыслях, но иной раз местоимение это случайно проскальзывало и в разговорах.
— Вот и хорошо, что времени много, — по-своему успокоила девушку Анька. — И по участку погулять успеем, и с Часовщиком поболтать, если появится он…
— Ну, тогда пошли, наверное? — предложила Александра. — Я вот только обуюсь…
И правда, рядышком с дверью стояли короткие, десантного образца, сапоги с застежками на голенищах, явно женского, "мелкого" размера. А Саня передвигалась по помещению в простецких, потрепанных домашних тапочках. "А в квартире у нее никакой такой обувки не наблюдалось, фасонит девчонка", — подумала Анька…
9
Не было никакого тумана. И мистических эффектов. И вспышек, и рассыпавшихся по округе электрических искр. Не задул сильный, порывистый ветер, звездное небо не скрыли рваные, зловещие облака. Всё оказалось проще простого.
Присевший на склон отвала Паша спокойненько дымил сигареткой "в рукав", Анька, подсвечивая себе и Саньке фонариком, что-то рассматривала в неглубокой канаве, в двух шагах от пустынной бетонки, которая окружала склад под открытым небом полукольцом. Здесь, почти в километре от дежурки, висящий над геометрическим центром отвалов прожектор давал лишь слабенькое подобие освещения, наверное, в полнолуние и то бывало светлее.
Может быть, из-за этого странного полумрака, может быть, потому что так было кому-то нужно, но появление Часовщика все как-то прозевали. А он подошел почти неслышно, но вовсе не скрываясь, со стороны густого, темного в ночи подлеска.
— Странные друзья с тобой сегодня, Шурочка, — голос Часовщика прозвучал отчетливо и не был ни старческим, ни молодым, обыкновенный слегка усталый голос сорокалетнего человека. — И мужчина этот… потусторонний он, а уж про девушку и говорить не приходится…
— А что ж про меня не сказать? — отозвалась Анька, выпрямляясь и тактично светя сильным лучом фонарика чуть в сторону от Часовщика.
— Доброй вам ночи! — поздоровался тот, оценив деликатность Аньки. — Про тебя трудно что-то сказать, ты в тумане вся. Не просто потусторонняя, даже не придумать — с какой не той стороны.
Рассеянного света фонарика хватало, что бы разглядеть серую, выцветшую телогрейку Часовщика, синеватую, без ворота, плотную фуфайку под ней, такого цвета потертые, латаные штаны, растоптанные, но еще крепкие, добротные кирзовые сапоги, давно не видевшие ни щетки, ни гуталина. И седой густой ежик волос на голове, очки в тонкой, золотистой оправе и неожиданную коротенькую чеховскую бородку, тоже седую, будто пылью припорошенную. То ли от недостатка света, то ли так и было в самом деле, но кожа Часовщика показалась Аньке бледной и блеклой, какой она бывает у людей давно не видевших солнечного света.
— Шурочка, ты бы огоньку что ли вздула? — обратился Часовщик к замершей в неловкой позе Александре. — Или не приготовилась, позабыла?
— Ох… — громко выдохнула Саня. — Да все готово, хоть сейчас… это — растерялась я что-то, не думала, что ты подойдешь-то… Идемте все…
Александра резво метнулась куда-то в темноту, в сторону от Паши и Аньки, ей вовсе не нужен был фонарик, что бы отыскать на знакомом, как собственная квартирка участке с неделю назад еще заготовленный хворост и десяток поленьев.
Местечко для костерка было организовано с умом, и Паша тут же решил, что к этой организации приложил голову их таинственный новый знакомец. Небольшой то ли овражек, то ли заброшенный и успевший одичать и обрасти травой и кустарником котлован метров на пять углублялся в землю. Края его терялись в ночной темноте, но вряд ли он был очень обширным, иначе привлекал бы к себе внимание, а этого как раз и не хотелось ни Часовщику, ни Александре. Луч фонарика пробежался по неумело, но старательно сложенному из простых кирпичей очажку в застарелой копоти, заполненному хворостом и полешками, по нескольким массивным, явно с незапамятных времен здесь лежащим чурбакам, служащим сиденьями.
— А хорошо у вас здесь, — оценила Анька, пристраиваясь тощей попкой на ближайший чурбак. — Теперь и нам надо бы свою долю внести, верно? Паша, доставай…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
